eng
Выпуск #1/1999
Интервью с Б.А.Бабаяном
“Эльбрус-2000”. Российские покорители микропроцессорных вершин ищут поддержку на Западе.
“Эльбрус-2000”. Российские покорители микропроцессорных вершин ищут поддержку на Западе.
Просмотры: 2601
О проекте “Эльбрус-2000” и его идейном вдохновителе профессоре Борисе Арташесовиче Бабаяне много писали и у нас, и на Западе. Новый микропроцессор удостоился высших оценок и мирового признания. Что и говорить, для разработчиков это достойная награда за многолетний труд. И все же сегодня им нужны не слова, а деньги, чтобы завершить проект и полностью реализовать задуманное. А с этим-то как раз все не так просто. Вот что рассказал нам Борис Арташесович...
Корр. Борис Арташесович, мы с вами договорились, что точкой отсчета в нашем разговоре будет 1991 год, когда была построена третья модель “Эльбруса” и когда вам, в общем-то, стало ясно, что отладить и запустить в эксплуатацию эту огромную машину, обещавшую стать самым мощным компьютером в мире, уже не удастся. Потому что вдруг оказалось, что все мы живем в другой стране, потому что у этой страны нет денег, потому что у нее отсталая технологическая база, и еще очень много разных “потому что”. Итак, что же было дальше?
Корр. Борис Арташесович, мы с вами договорились, что точкой отсчета в нашем разговоре будет 1991 год, когда была построена третья модель “Эльбруса” и когда вам, в общем-то, стало ясно, что отладить и запустить в эксплуатацию эту огромную машину, обещавшую стать самым мощным компьютером в мире, уже не удастся. Потому что вдруг оказалось, что все мы живем в другой стране, потому что у этой страны нет денег, потому что у нее отсталая технологическая база, и еще очень много разных “потому что”. Итак, что же было дальше?
Б.Б. Года два мы еще повозились с “Эльбрусом-3”, потому что сразу распрощаться со своим детищем было трудно. А потом началась работа, по сути, над тем же “Эльбрусом-3”, но только реализованным на кристалле. Параллельно зарабатывали на жизнь, выполняя заказы западных фирм, для чего еще в начале 1991 года образовали фирму “Московский центр SPARC-технологий”. В 1996-м ушли из ИТМ и ВТ им. Лебедева, поскольку не могли себе позволить тратить на поддержку института заработанные деньги, которые, к тому же, расходовались неизвестно как и куда...
Корр. Удалось ли во всех этих перипетиях сохранить работоспособный коллектив и его научный потенциал?
Б.Б. Не только сохранить коллектив со всеми наработками и традициями, но и существенно расширить его, в основном за счет талантливой молодежи. Сегодня только в Москве у нас работает 250 человек, есть филиалы в Новосибирске и Санкт-Петербурге. Всего же на фирме занято около 400 специалистов, средний возраст которых – 30 с небольшим лет. Научный потенциал коллектива, его высочайший авторитет в мире – это как раз то, что позволяет нам нормально работать и развиваться. Ведь живем мы сегодня исключительно за счет заказов западных фирм. Работали, правда, и на оборонку — сделали для военных кристалл микропроцессора, функциональный аналог SPARC. К сожалению, у них сейчас нет возможностей финансировать подобные работы.
Корр. Кто ваши основные “работодатели” на Западе и как строится работа с ними?
Б.Б. У нас много крупных, серьезных контрактов с ведущими западными компаниями. Но с некоторыми из них, в частности с SUN и Avanti, наша фирма работает на постоянной основе. Например, мы полностью сопровождаем такие крупные продукты SUN, как компиляторы Fortran-77, Pascal, Java, ОС Solaris-1, в том числе работая с пользователями этих продуктов, расположенными по всему миру, по принципу “горячей линии”. Процессоры Ultra SPARC несут в себе часть архитектурных решений “Эльбруса”. Кстати, это была первая серьезная работа, выполненная нами для SUN. После того, как Avanti приобрела фирму Compass Design Automation, она также поручила нам поддержку ее пользователей. Мы выступаем не только как центр поддержки, но принимаем участие в развитии существующих и создании новых продуктов. Например, для систем Compass делаем библиотечные элементы. Сейчас начинаем крупный многоплановый проект с фирмой Harris, специализирующейся в области телекоммуникационного оборудования.
Корр. Значит, западные работодатели полностью доверяют вашей фирме?
Б.Б. Полностью и безраздельно, потому что в нашей области никакой другой коллектив в мире не получил столь высокой оценки. Может быть, это не слишком скромно звучит, но факт есть факт: первый в мире суперскалярный компьютер – “Эльбрус-1” – мы сделали еще в 1978 году. На Западе подобный процессор – Pentium Pro – появился только в 1995-м. Сегодня эра суперскаляров кончается, потому что их предел – в среднем две команды за такт. Наступает время постсуперскалярной архитектуры. Благодаря этому можно запускать несколько команд за такт, а каждая команда содержит много операций. И здесь мы со своим “Эльбрусом” продвинулись значительно дальше других: его команда “плавающей” размерности содержит до 23 операций.
Корр. Насколько я понимаю, все ваши крупные и не очень крупные контракты с западными фирмами — это только средство, помогающее вести собственные разработки?
Б.Б. В принципе, да, хотя не все так однозначно. Контакты с ведущими западными компаниями очень помогают и в нашей собственной работе. Это прекрасная школа для молодых специалистов фирмы. Кстати, многих из них приглашают на работу за рубеж. Но большинство не поддается соблазну, потому что такой интересной работы, как у нас, им больше нигде предложить не смогут.
В первую очередь я имею в виду разработку нового микропроцессора “Эльбрус-2000”. По сути, это тот же “Эльбрус-3”, но с новым дизайном, над которым мы работаем уже около шести лет. Сегодня наш микропроцессор – главный конкурент интеловского Merced, причем в гораздо более продвинутой стадии. Достаточно сказать, что при той же 0,18-мкм технологии он будет в 2,5 раза быстрее – 1,2 ГГц против 800 МГц. И это на самых трудных, целочисленных операциях, а на вещественных разрыв еще больше – в четыре-пять раз. Вряд ли этому нужно удивляться, ведь мы первыми начали разрабатывать идею параллелизма. “Эльбрус-2000 – как бы второе поколение. А Intel пока работает над первым. Кроме того, Intel, конечно, гениальная компания в смысле технологии, стратегии бизнеса. Но специалисты, думаю, согласятся со мной в том, что ей еще ни разу не удалось разработать нормальную архитектуру, систему команд: Х-86 – это просто годовые кольца, она складывалась, а не разрабатывалась, 860-я неудачна, 432-я – полный провал, да и 960-я немногим лучше. Большинство неудач Intel трудно исправить именно потому, что их корни кроются в самой системе команд, а не в реализации микропроцессоров.
Что же касается Merced, то нельзя сказать, будто он разрабатывается совершенно независимо от нас. Достаточно вспомнить, как начинался этот проект и кому принадлежит его идея. Еще в 1991 году, когда мы завершили “Эльбрус-3”, к нам приезжал представитель Hewlett-Packard Питер Розенблатт и очень настойчиво уговаривал работать совместно. Тогда мы предпочли сотрудничество с фирмой SUN, но Розенблатту достаточно подробно рассказали о своей разработке. А вскоре Hewlett-Packard начал собственный проект, заключив контракт с Intel. Вот так и стартовал Merced. Думаю, результаты по этому проекту могли быть гораздо выше, если бы два гиганта продолжали работать вместе. Но Intel – фирма амбициозная. В какой-то момент она решила, что прекрасно доведет до ума идею Hewlett-Packard и без его помощи. Отодвинув недавнего партнера, Intel стала самостоятельно создавать систему команд, причем без детальной проработки связей с компилятором, технологией. На работу с Merced фирма бросила тысячу человек. А это слишком много, чтобы получить хороший результат.
Корр. А каких результатов удалось добиться вам?
Б.Б. Мы постарались сохранить в нашем микропроцессоре все основные достижения его предшественника. Динамический контроль типов данных позволил создать самую совершенную защиту памяти, в принципе не достижимую на других процессорах. Оптимизирующая предварительная компиляция с сохранением результатов в файле не только увеличивает скорость вычислений, но и обеспечивает высокопроизводительную эмуляцию любого процессора и операционной системы. А сверхдлинная командная строка (команда переменной длины содержит до 23 операций) резко повышает скорость работы. Как я уже говорил, расчетная скорость нашего микропроцессора при 0,18-мкм технологии – 1,2 ГГц.
Число полезных генерированных команд на тестовых больших программах типа SPEC – в среднем 4,5 на целочисленных операциях и 10 или даже 11,5 – на вещественных. Производительность нашего микропроцессора — 135 на тесте SPECint95. Готовя к выпуску свой 264-й микропроцессор, фирма DEС обещала очень большую скорость, но при 0,35-мкм технологии на тесте SPECint95 смогла достичь только 30. При 0,18-мкм скорость, правда, будет несколько выше – около 45. У Merced этот показатель равен 50. Что же касается вещественных операций, то у нас показатель SPECfp достигает 350, в то время как никто из наших конкурентов не выбирается даже за сотню. Кроме того, мы разработали технологию двоичной компиляции, которая позволяет идеально транслировать любые интеловские программы, причем неявным образом, скрыто от программиста. Поэтому при работе на старых кодах “Эльбрус-2000” также гораздо быстрее Merced.
Важно и то, что наш кристалл очень маленький: 30 млн. транзисторов располагаются на площади всего в 125 мм2. Площадь кристалла Merced – 300 мм2. Благодаря тому, что на заданном объеме оборудования обеспечивается предельная скорость, микропроцессор “Эльбрус-2000” будет очень дешевым.
Корр. В какой стадии сейчас находится ваш проект, какова степень его готовности?
Б.Б. Проект в очень хорошем состоянии. В него заложена масса новых идей и решений. Большая их часть надежно защищена патентами США, число которых сегодня приближается к 60. Хотелось бы, конечно, получать международные патенты, но это слишком дорогое удовольствие. Ситуация на рынке, в общем-то, нам благоприятствует. К выпуску подобных микропроцессоров сегодня, кроме нас, приближаются только две фирмы: Intel со своим Merced и относительно молодая Transmeta. Кстати, о Transmeta. Ее президент, Дэйв Дитцел, – наш хороший знакомый. С 1992 по 1995 год (Дэйв тогда представлял фирму SUN) мы фактически вместе работали над кристальным вариантом “Эльбруса”. Потом Дэйв образовал собственную фирму – Transmeta и начал работать над машиной, очень похожей на нашу. Мы по-прежнему поддерживаем с Дитцелом тесные контакты. Да и он очень хочет с нами сотрудничать. Говорит: вот заработаю денег и буду финансировать вашу разработку. Посмотрим, может быть, из этого что-то и получится, но, конечно, не в ближайшее время. Нам же нужны средства уже сегодня. Дело в том, что сейчас полностью завершена логическая часть проекта “Эльбрус-2000”. Работа над его физической частью только началась. Нам предстоит решить множество вопросов, сделать прототип, изготовить несколько десятков машин, чтобы демонстрировать потенциальным заказчикам. Словом, проект надо довести до такой стадии, чтобы производство можно было начать сразу после получения заказа. По нашим расчетам, на это потребуется около 40 млн. долл. Казалось бы, довольно большая сумма. На самом деле, западные фирмы, особенно крупные, тратят на такие проекты сотни миллионов.
Корр. Есть ли сегодня какие-либо реальные возможности найти необходимые средства?
Б.Б. Найти деньги не составило бы большого труда, поскольку никто в мире не сомневается в осуществимости и высоких достоинствах нашего проекта. В феврале самый авторитетный американский журнал в области вычислительной техники “Microprocessor Report” опубликовал большую статью о проекте “Эльбрус-2000”. В ней прямо написано, что для реализации выдающегося проекта не хватает всего нескольких десятков миллионов долларов. И будет позор, если эта сумма не найдется. Но есть одно очень серьезное “но”.
Американцы не зря говорят, что для успешной работы на рынке нужно соблюсти три условия: первое – не конкурировать с Intel, второе – не конкурировать с Intel и третье – не конкурировать с Intel. А ведь мы замахиваемся именно на это. Intel – монополист, ему принадлежит 90% рынка микропроцессоров. И все его боятся как огня. Исключение составляют только IBM, Motorola и, может быть, AMD. Правда, именно с AMD совсем недавно произошли очень неприятные события, которые наглядно демонстрируют могущество Intel. Дело в том, что эта фирма выпускает средние по скорости процессоры. И стоило только Intel снизить на такие машины цены, как акции AMD подешевели в 2,5 раза. С предельно быстрыми микропроцессорами провернуть такой фокус гораздо сложнее, поэтому у фирм, которые их выпускают, положение стабильнее.
Как Intel действует на рынке и почему эту фирму сегодня обвиняют в нарушении антимонопольного законодательства? Все очень просто. Любая фирма, производящая компьютеры, крайне заинтересована в том, чтобы как можно раньше получать информацию о новых микропроцессорах. Благодаря этому она сможет вовремя переориентировать производство и не отстанет от конкурентов. Intel такую информацию предоставляет, но в любой момент может отлучить от живительного источника провинившуюся фирму, для которой это смерти подобно.
Вот так и получается, что даже некоторые западные финансовые компании, в принципе готовые инвестировать в наш проект, советуют не связываться с Intel и, в частности, работать на рынке встроенных систем, где интересы корпорации не так велики. Для нас это в какой-то степени потеря профессионализма. Ведь встроенные системы не требуют такой тонкости и отработанности, какими обладает наш микропроцессор. И все же мы пока полностью не отбрасываем этот вариант, приберегая его на крайний случай. Другие финансисты соглашаются дать деньги только в том случае, если мы найдем западную фирму, которая будет продавать наши машины. Но в этом тоже мало смысла. Те крупные компании, которые продают машины, достаточно богаты и не нуждаются в инвестициях. С такими компаниями мы предпочитаем вести переговоры напрямую. Один из гигантов, с которым можно попробовать договориться, – Compaq. Эта компания в два раза крупнее корпорации Intel и не очень ее жалует – всегда неприятно зависеть от одного поставщика. Она, правда, недавно купила фирму DEC, но проблемы это не решило, потому что многие разработчики процессоров Alpha с фирмы ушли. В результате Compaq пока выжидает: если проект Мerced окажется успешным, линия Alpha будет закрыта, если нет – фирма попытается развивать этот процессор.
Корр. А нет ли опасений, что крупная компания захочет поставить вас под полный контроль? И тогда уже она будет решать, чем и как вам заниматься, и даже существовать вашей фирме или нет.
Б.Б. Естественно, любая крупная фирма заинтересована в том, чтобы полностью контролировать разработчика, который выполняет ее заказы. На Западе для небольшой фирмы-разработчика перейти под крыло крупной компании – вовсе не трагедия, а наоборот, высшая радость. Правда, судьбы таких фирм складываются по-разному. Например, фирма Сyrux была очень недовольна работой с IBM и в конце концов ушла к National Semiconductor. Теперь с IBM сотрудничает фирма Transmeta, которой удалось сохранить полную самостоятельность. Более того, IBM недавно объявила, что отдает Transmeta все свои освободившиеся мощности.
Что же касается нас, то мы сегодня как бы меж двух огней: с одной стороны, знаем, куда двигаться, а с другой – нет материальных ресурсов, чтобы осуществить задуманное. Главное для нас – чтобы проект увидел свет. И если будем на 100% уверены, что, купив нас, фирма реализует проект, то пойдем и на такой шаг. Хотя, конечно, не хотелось бы.
Корр. А в своем отечестве вы не пытались найти помощь?
Б.Б. Наверное, вы задаете этот вопрос, заранее зная, как я на него отвечу. Конечно же, было бы прекрасно, если бы наш проект финансировала Россия. Речь не идет о том, чтобы выпускать микропроцессор здесь. Для этого в стране нет технологической базы. Да и не так важно, где его будут производить. При наличии денег разместить производство на Западе – не проблема. Главное в том, что мы сохраним все права на наш дизайн и будем работать не на кого-то, а на себя, на Россию, зарабатывая колоссальные деньги, которые опять-таки придут сюда. Продавать микропроцессоры неизмеримо выгоднее, чем торговать нефтью. Судите сами: к 2001 году, когда мы, предположительно, могли бы выйти на рынок микропроцессоров, объем продаж на нем, по оценкам, составит 150 млрд. долл. Если нам удастся захватить хотя бы 1% рынка (а это вполне реально исходя из высокого уровня нашего микропроцессора), доход будет огромным. Конечно, значительная часть полученных средств уйдет на производство, организацию продаж и т.п. Но даже с учетом таких затрат это чрезвычайно выгодные капиталовложения. Хотя и рискованные.
Главная проблема в том, чтобы найти фирму, которая не побоится Intel и возьмется продавать микропроцессор на Западе. Может быть, стоит поискать партнера среди небольших фирм, до которых у Intel просто не дотянутся руки. Но в этом случае придется найти какие-то средства, чтобы простимулировать и поддержать смельчака. Кстати, в роли продавца может выступить и российская фирма, имеющая опыт работы на западном рынке.
Я не очень верю в то, что даже в своем нынешнем положении государство не смогло бы найти 40 млн. долл. на завершение проекта “Эльбрус-2000”. Дело в другом: сегодня мы здесь никому не нужны, потому что в России есть потребители компьютеров, но нет потребителей микропроцессоров. Нельзя сказать, что наша фирма обделена вниманием. У нас бывает много высокопоставленных гостей, включая даже министров. Всем все здесь очень нравится. Но никто по-настоящему не понимает масштаб нашей работы, не осознает, что это прорыв в будущее. Похоже, наших соотечественников совсем отучили верить в то, что в России может быть создано что-то самое передовое в мире. Поэтому-то мы и не рассчитываем найти здесь помощь.
Корр. Мы очень надеемся, что вам все-таки удастся найти деньги, и проект “Эльбрус-2000” будет полностью реализован. Прекрасно понимаем, сколько сил придется на это положить. И все же, думает ли сегодня господин Бабаян и его коллеги о том, что будет после этого проекта, в каком направлении пойдет научный поиск?
Б.Б. Конечно, мы знаем, куда двигаться дальше. Есть много мыслей и планов относительно того, как улучшить архитектуру микропроцессора, довести число транзисторов до 100 миллионов. Кроме того, мы готовы предложить очень интересное решение, которое позволит полностью защитить Internet. Эта разработка может дать фантастические результаты, но на нее опять-таки нужны деньги. Из более “земных” намерений могу назвать крупный проект в области телекоммуникаций, для чего недавно в составе группы компаний “Эльбрус-2000” появилась новая фирма – “Телеинтерком”. Мы учредили ее вместе с компаниями Harris, Demos и НИИ Радио. Используя оборудование Harris, фирма займется улучшением качества связи в Московской области. А мы в рамках этого проекта будем работать с Internet. В общем, жизнь продолжается...
С Б.А. Бабаяном беседовали
И. Шахнович и А. Смирнова
Борис Арташесович Бабаян, член-корреспондент РАН, профессор МФТИ, директор Института микропроцессорных вычислительных систем РАН, научный руководитель группы фирм “Эльбрус”.
Борис Арташесович – выпускник Московского физико-технического института, ученик академика С.А. Лебедева. Свое первое изобретение сделал еще на студенческой скамье, предложив идею ускорения арифметических операций за счет хранения промежуточных результатов переносов. С тех пор напряженная работа ученого отмечена чередой блестящих идей и технических решений, главная цель которых – создание мощных вычислительных систем. В 1972 году возглавляемая им лаборатория в составе ИТМ и ВТ АН СССР приступила к работе над первыми советскими суперкомпьютерами “Эльбрус”, а в 1991-м было практически завершено создание третьей модели “Эльбруса”, обещавшей стать самым мощным компьютером в мире. 1998 год принес новую сенсацию – под руководством Б.А. Бабаяна создан микропроцессор, который по основным характеристикам оставил далеко позади широко разрекламированный интеловский Merced. Это еще больше укрепило и без того высочайший мировой авторитет ученого, которого американский журнал “Wall-Street Journal” назвал недавно российским Сеймуром Креем...
Корр. Удалось ли во всех этих перипетиях сохранить работоспособный коллектив и его научный потенциал?
Б.Б. Не только сохранить коллектив со всеми наработками и традициями, но и существенно расширить его, в основном за счет талантливой молодежи. Сегодня только в Москве у нас работает 250 человек, есть филиалы в Новосибирске и Санкт-Петербурге. Всего же на фирме занято около 400 специалистов, средний возраст которых – 30 с небольшим лет. Научный потенциал коллектива, его высочайший авторитет в мире – это как раз то, что позволяет нам нормально работать и развиваться. Ведь живем мы сегодня исключительно за счет заказов западных фирм. Работали, правда, и на оборонку — сделали для военных кристалл микропроцессора, функциональный аналог SPARC. К сожалению, у них сейчас нет возможностей финансировать подобные работы.
Корр. Кто ваши основные “работодатели” на Западе и как строится работа с ними?
Б.Б. У нас много крупных, серьезных контрактов с ведущими западными компаниями. Но с некоторыми из них, в частности с SUN и Avanti, наша фирма работает на постоянной основе. Например, мы полностью сопровождаем такие крупные продукты SUN, как компиляторы Fortran-77, Pascal, Java, ОС Solaris-1, в том числе работая с пользователями этих продуктов, расположенными по всему миру, по принципу “горячей линии”. Процессоры Ultra SPARC несут в себе часть архитектурных решений “Эльбруса”. Кстати, это была первая серьезная работа, выполненная нами для SUN. После того, как Avanti приобрела фирму Compass Design Automation, она также поручила нам поддержку ее пользователей. Мы выступаем не только как центр поддержки, но принимаем участие в развитии существующих и создании новых продуктов. Например, для систем Compass делаем библиотечные элементы. Сейчас начинаем крупный многоплановый проект с фирмой Harris, специализирующейся в области телекоммуникационного оборудования.
Корр. Значит, западные работодатели полностью доверяют вашей фирме?
Б.Б. Полностью и безраздельно, потому что в нашей области никакой другой коллектив в мире не получил столь высокой оценки. Может быть, это не слишком скромно звучит, но факт есть факт: первый в мире суперскалярный компьютер – “Эльбрус-1” – мы сделали еще в 1978 году. На Западе подобный процессор – Pentium Pro – появился только в 1995-м. Сегодня эра суперскаляров кончается, потому что их предел – в среднем две команды за такт. Наступает время постсуперскалярной архитектуры. Благодаря этому можно запускать несколько команд за такт, а каждая команда содержит много операций. И здесь мы со своим “Эльбрусом” продвинулись значительно дальше других: его команда “плавающей” размерности содержит до 23 операций.
Корр. Насколько я понимаю, все ваши крупные и не очень крупные контракты с западными фирмами — это только средство, помогающее вести собственные разработки?
Б.Б. В принципе, да, хотя не все так однозначно. Контакты с ведущими западными компаниями очень помогают и в нашей собственной работе. Это прекрасная школа для молодых специалистов фирмы. Кстати, многих из них приглашают на работу за рубеж. Но большинство не поддается соблазну, потому что такой интересной работы, как у нас, им больше нигде предложить не смогут.
В первую очередь я имею в виду разработку нового микропроцессора “Эльбрус-2000”. По сути, это тот же “Эльбрус-3”, но с новым дизайном, над которым мы работаем уже около шести лет. Сегодня наш микропроцессор – главный конкурент интеловского Merced, причем в гораздо более продвинутой стадии. Достаточно сказать, что при той же 0,18-мкм технологии он будет в 2,5 раза быстрее – 1,2 ГГц против 800 МГц. И это на самых трудных, целочисленных операциях, а на вещественных разрыв еще больше – в четыре-пять раз. Вряд ли этому нужно удивляться, ведь мы первыми начали разрабатывать идею параллелизма. “Эльбрус-2000 – как бы второе поколение. А Intel пока работает над первым. Кроме того, Intel, конечно, гениальная компания в смысле технологии, стратегии бизнеса. Но специалисты, думаю, согласятся со мной в том, что ей еще ни разу не удалось разработать нормальную архитектуру, систему команд: Х-86 – это просто годовые кольца, она складывалась, а не разрабатывалась, 860-я неудачна, 432-я – полный провал, да и 960-я немногим лучше. Большинство неудач Intel трудно исправить именно потому, что их корни кроются в самой системе команд, а не в реализации микропроцессоров.
Что же касается Merced, то нельзя сказать, будто он разрабатывается совершенно независимо от нас. Достаточно вспомнить, как начинался этот проект и кому принадлежит его идея. Еще в 1991 году, когда мы завершили “Эльбрус-3”, к нам приезжал представитель Hewlett-Packard Питер Розенблатт и очень настойчиво уговаривал работать совместно. Тогда мы предпочли сотрудничество с фирмой SUN, но Розенблатту достаточно подробно рассказали о своей разработке. А вскоре Hewlett-Packard начал собственный проект, заключив контракт с Intel. Вот так и стартовал Merced. Думаю, результаты по этому проекту могли быть гораздо выше, если бы два гиганта продолжали работать вместе. Но Intel – фирма амбициозная. В какой-то момент она решила, что прекрасно доведет до ума идею Hewlett-Packard и без его помощи. Отодвинув недавнего партнера, Intel стала самостоятельно создавать систему команд, причем без детальной проработки связей с компилятором, технологией. На работу с Merced фирма бросила тысячу человек. А это слишком много, чтобы получить хороший результат.
Корр. А каких результатов удалось добиться вам?
Б.Б. Мы постарались сохранить в нашем микропроцессоре все основные достижения его предшественника. Динамический контроль типов данных позволил создать самую совершенную защиту памяти, в принципе не достижимую на других процессорах. Оптимизирующая предварительная компиляция с сохранением результатов в файле не только увеличивает скорость вычислений, но и обеспечивает высокопроизводительную эмуляцию любого процессора и операционной системы. А сверхдлинная командная строка (команда переменной длины содержит до 23 операций) резко повышает скорость работы. Как я уже говорил, расчетная скорость нашего микропроцессора при 0,18-мкм технологии – 1,2 ГГц.
Число полезных генерированных команд на тестовых больших программах типа SPEC – в среднем 4,5 на целочисленных операциях и 10 или даже 11,5 – на вещественных. Производительность нашего микропроцессора — 135 на тесте SPECint95. Готовя к выпуску свой 264-й микропроцессор, фирма DEС обещала очень большую скорость, но при 0,35-мкм технологии на тесте SPECint95 смогла достичь только 30. При 0,18-мкм скорость, правда, будет несколько выше – около 45. У Merced этот показатель равен 50. Что же касается вещественных операций, то у нас показатель SPECfp достигает 350, в то время как никто из наших конкурентов не выбирается даже за сотню. Кроме того, мы разработали технологию двоичной компиляции, которая позволяет идеально транслировать любые интеловские программы, причем неявным образом, скрыто от программиста. Поэтому при работе на старых кодах “Эльбрус-2000” также гораздо быстрее Merced.
Важно и то, что наш кристалл очень маленький: 30 млн. транзисторов располагаются на площади всего в 125 мм2. Площадь кристалла Merced – 300 мм2. Благодаря тому, что на заданном объеме оборудования обеспечивается предельная скорость, микропроцессор “Эльбрус-2000” будет очень дешевым.
Корр. В какой стадии сейчас находится ваш проект, какова степень его готовности?
Б.Б. Проект в очень хорошем состоянии. В него заложена масса новых идей и решений. Большая их часть надежно защищена патентами США, число которых сегодня приближается к 60. Хотелось бы, конечно, получать международные патенты, но это слишком дорогое удовольствие. Ситуация на рынке, в общем-то, нам благоприятствует. К выпуску подобных микропроцессоров сегодня, кроме нас, приближаются только две фирмы: Intel со своим Merced и относительно молодая Transmeta. Кстати, о Transmeta. Ее президент, Дэйв Дитцел, – наш хороший знакомый. С 1992 по 1995 год (Дэйв тогда представлял фирму SUN) мы фактически вместе работали над кристальным вариантом “Эльбруса”. Потом Дэйв образовал собственную фирму – Transmeta и начал работать над машиной, очень похожей на нашу. Мы по-прежнему поддерживаем с Дитцелом тесные контакты. Да и он очень хочет с нами сотрудничать. Говорит: вот заработаю денег и буду финансировать вашу разработку. Посмотрим, может быть, из этого что-то и получится, но, конечно, не в ближайшее время. Нам же нужны средства уже сегодня. Дело в том, что сейчас полностью завершена логическая часть проекта “Эльбрус-2000”. Работа над его физической частью только началась. Нам предстоит решить множество вопросов, сделать прототип, изготовить несколько десятков машин, чтобы демонстрировать потенциальным заказчикам. Словом, проект надо довести до такой стадии, чтобы производство можно было начать сразу после получения заказа. По нашим расчетам, на это потребуется около 40 млн. долл. Казалось бы, довольно большая сумма. На самом деле, западные фирмы, особенно крупные, тратят на такие проекты сотни миллионов.
Корр. Есть ли сегодня какие-либо реальные возможности найти необходимые средства?
Б.Б. Найти деньги не составило бы большого труда, поскольку никто в мире не сомневается в осуществимости и высоких достоинствах нашего проекта. В феврале самый авторитетный американский журнал в области вычислительной техники “Microprocessor Report” опубликовал большую статью о проекте “Эльбрус-2000”. В ней прямо написано, что для реализации выдающегося проекта не хватает всего нескольких десятков миллионов долларов. И будет позор, если эта сумма не найдется. Но есть одно очень серьезное “но”.
Американцы не зря говорят, что для успешной работы на рынке нужно соблюсти три условия: первое – не конкурировать с Intel, второе – не конкурировать с Intel и третье – не конкурировать с Intel. А ведь мы замахиваемся именно на это. Intel – монополист, ему принадлежит 90% рынка микропроцессоров. И все его боятся как огня. Исключение составляют только IBM, Motorola и, может быть, AMD. Правда, именно с AMD совсем недавно произошли очень неприятные события, которые наглядно демонстрируют могущество Intel. Дело в том, что эта фирма выпускает средние по скорости процессоры. И стоило только Intel снизить на такие машины цены, как акции AMD подешевели в 2,5 раза. С предельно быстрыми микропроцессорами провернуть такой фокус гораздо сложнее, поэтому у фирм, которые их выпускают, положение стабильнее.
Как Intel действует на рынке и почему эту фирму сегодня обвиняют в нарушении антимонопольного законодательства? Все очень просто. Любая фирма, производящая компьютеры, крайне заинтересована в том, чтобы как можно раньше получать информацию о новых микропроцессорах. Благодаря этому она сможет вовремя переориентировать производство и не отстанет от конкурентов. Intel такую информацию предоставляет, но в любой момент может отлучить от живительного источника провинившуюся фирму, для которой это смерти подобно.
Вот так и получается, что даже некоторые западные финансовые компании, в принципе готовые инвестировать в наш проект, советуют не связываться с Intel и, в частности, работать на рынке встроенных систем, где интересы корпорации не так велики. Для нас это в какой-то степени потеря профессионализма. Ведь встроенные системы не требуют такой тонкости и отработанности, какими обладает наш микропроцессор. И все же мы пока полностью не отбрасываем этот вариант, приберегая его на крайний случай. Другие финансисты соглашаются дать деньги только в том случае, если мы найдем западную фирму, которая будет продавать наши машины. Но в этом тоже мало смысла. Те крупные компании, которые продают машины, достаточно богаты и не нуждаются в инвестициях. С такими компаниями мы предпочитаем вести переговоры напрямую. Один из гигантов, с которым можно попробовать договориться, – Compaq. Эта компания в два раза крупнее корпорации Intel и не очень ее жалует – всегда неприятно зависеть от одного поставщика. Она, правда, недавно купила фирму DEC, но проблемы это не решило, потому что многие разработчики процессоров Alpha с фирмы ушли. В результате Compaq пока выжидает: если проект Мerced окажется успешным, линия Alpha будет закрыта, если нет – фирма попытается развивать этот процессор.
Корр. А нет ли опасений, что крупная компания захочет поставить вас под полный контроль? И тогда уже она будет решать, чем и как вам заниматься, и даже существовать вашей фирме или нет.
Б.Б. Естественно, любая крупная фирма заинтересована в том, чтобы полностью контролировать разработчика, который выполняет ее заказы. На Западе для небольшой фирмы-разработчика перейти под крыло крупной компании – вовсе не трагедия, а наоборот, высшая радость. Правда, судьбы таких фирм складываются по-разному. Например, фирма Сyrux была очень недовольна работой с IBM и в конце концов ушла к National Semiconductor. Теперь с IBM сотрудничает фирма Transmeta, которой удалось сохранить полную самостоятельность. Более того, IBM недавно объявила, что отдает Transmeta все свои освободившиеся мощности.
Что же касается нас, то мы сегодня как бы меж двух огней: с одной стороны, знаем, куда двигаться, а с другой – нет материальных ресурсов, чтобы осуществить задуманное. Главное для нас – чтобы проект увидел свет. И если будем на 100% уверены, что, купив нас, фирма реализует проект, то пойдем и на такой шаг. Хотя, конечно, не хотелось бы.
Корр. А в своем отечестве вы не пытались найти помощь?
Б.Б. Наверное, вы задаете этот вопрос, заранее зная, как я на него отвечу. Конечно же, было бы прекрасно, если бы наш проект финансировала Россия. Речь не идет о том, чтобы выпускать микропроцессор здесь. Для этого в стране нет технологической базы. Да и не так важно, где его будут производить. При наличии денег разместить производство на Западе – не проблема. Главное в том, что мы сохраним все права на наш дизайн и будем работать не на кого-то, а на себя, на Россию, зарабатывая колоссальные деньги, которые опять-таки придут сюда. Продавать микропроцессоры неизмеримо выгоднее, чем торговать нефтью. Судите сами: к 2001 году, когда мы, предположительно, могли бы выйти на рынок микропроцессоров, объем продаж на нем, по оценкам, составит 150 млрд. долл. Если нам удастся захватить хотя бы 1% рынка (а это вполне реально исходя из высокого уровня нашего микропроцессора), доход будет огромным. Конечно, значительная часть полученных средств уйдет на производство, организацию продаж и т.п. Но даже с учетом таких затрат это чрезвычайно выгодные капиталовложения. Хотя и рискованные.
Главная проблема в том, чтобы найти фирму, которая не побоится Intel и возьмется продавать микропроцессор на Западе. Может быть, стоит поискать партнера среди небольших фирм, до которых у Intel просто не дотянутся руки. Но в этом случае придется найти какие-то средства, чтобы простимулировать и поддержать смельчака. Кстати, в роли продавца может выступить и российская фирма, имеющая опыт работы на западном рынке.
Я не очень верю в то, что даже в своем нынешнем положении государство не смогло бы найти 40 млн. долл. на завершение проекта “Эльбрус-2000”. Дело в другом: сегодня мы здесь никому не нужны, потому что в России есть потребители компьютеров, но нет потребителей микропроцессоров. Нельзя сказать, что наша фирма обделена вниманием. У нас бывает много высокопоставленных гостей, включая даже министров. Всем все здесь очень нравится. Но никто по-настоящему не понимает масштаб нашей работы, не осознает, что это прорыв в будущее. Похоже, наших соотечественников совсем отучили верить в то, что в России может быть создано что-то самое передовое в мире. Поэтому-то мы и не рассчитываем найти здесь помощь.
Корр. Мы очень надеемся, что вам все-таки удастся найти деньги, и проект “Эльбрус-2000” будет полностью реализован. Прекрасно понимаем, сколько сил придется на это положить. И все же, думает ли сегодня господин Бабаян и его коллеги о том, что будет после этого проекта, в каком направлении пойдет научный поиск?
Б.Б. Конечно, мы знаем, куда двигаться дальше. Есть много мыслей и планов относительно того, как улучшить архитектуру микропроцессора, довести число транзисторов до 100 миллионов. Кроме того, мы готовы предложить очень интересное решение, которое позволит полностью защитить Internet. Эта разработка может дать фантастические результаты, но на нее опять-таки нужны деньги. Из более “земных” намерений могу назвать крупный проект в области телекоммуникаций, для чего недавно в составе группы компаний “Эльбрус-2000” появилась новая фирма – “Телеинтерком”. Мы учредили ее вместе с компаниями Harris, Demos и НИИ Радио. Используя оборудование Harris, фирма займется улучшением качества связи в Московской области. А мы в рамках этого проекта будем работать с Internet. В общем, жизнь продолжается...
С Б.А. Бабаяном беседовали
И. Шахнович и А. Смирнова
Борис Арташесович Бабаян, член-корреспондент РАН, профессор МФТИ, директор Института микропроцессорных вычислительных систем РАН, научный руководитель группы фирм “Эльбрус”.
Борис Арташесович – выпускник Московского физико-технического института, ученик академика С.А. Лебедева. Свое первое изобретение сделал еще на студенческой скамье, предложив идею ускорения арифметических операций за счет хранения промежуточных результатов переносов. С тех пор напряженная работа ученого отмечена чередой блестящих идей и технических решений, главная цель которых – создание мощных вычислительных систем. В 1972 году возглавляемая им лаборатория в составе ИТМ и ВТ АН СССР приступила к работе над первыми советскими суперкомпьютерами “Эльбрус”, а в 1991-м было практически завершено создание третьей модели “Эльбруса”, обещавшей стать самым мощным компьютером в мире. 1998 год принес новую сенсацию – под руководством Б.А. Бабаяна создан микропроцессор, который по основным характеристикам оставил далеко позади широко разрекламированный интеловский Merced. Это еще больше укрепило и без того высочайший мировой авторитет ученого, которого американский журнал “Wall-Street Journal” назвал недавно российским Сеймуром Креем...
Отзывы читателей
